Неточные совпадения
Сверх того, отъезд был ей приятен еще и потому, что она мечтала залучить к себе
в деревню сестру Кити, которая должна была
возвратиться из-за границы
в середине лета, и ей предписано было купанье.
Ноздрев,
возвратившись, повел гостей осматривать все, что ни было у него на
деревне, и
в два часа с небольшим показал решительно все, так что ничего уж больше не осталось показывать.
— Ты, конечно, знаешь:
в деревнях очень беспокойно,
возвратились солдаты из Маньчжурии и бунтуют, бунтуют! Это — между нами, Клим, но ведь они бежали, да, да! О, это был ужас! Дядя покойника мужа, — она трижды, быстро перекрестила грудь, — генерал, участник турецкой войны, георгиевский кавалер, — плакал! Плачет и все говорит: разве это возможно было бы при Скобелеве, Суворове?
Возвращаясь в город, мы, между
деревень, наткнулись на казармы и на плац. Большие желтые здания,
в которых поместится до тысячи человек, шли по обеим сторонам дороги. Полковник сидел
в креслах на открытом воздухе, на большой, расчищенной луговине, у гауптвахты; молодые офицеры учили солдат. Ученье делают здесь с десяти часов до двенадцати утра и с пяти до восьми вечера.
Жизнь его
в этот год
в деревне у тетушек шла так: он вставал очень рано, иногда
в 3 часа, и до солнца шел купаться
в реку под горой, иногда еще
в утреннем тумане, и
возвращался, когда еще роса лежала на траве и цветах.
Последний, по словам старика, поехал на лодке
в деревню за продуктами и должен был скоро
возвратиться обратно.
Когда мы
возвратились на станцию, был уже вечер.
В теплом весеннем воздухе стоял неумолкаемый гомон. Со стороны болот неслись лягушечьи концерты,
в деревне лаяли собаки, где-то
в поле звенел колокольчик.
Когда отец умер, Чарльз захотел
возвратиться в Россию, потому что, родившись и прожив до 20 лет
в деревне Тамбовской губернии, чувствовал себя русским.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил
в вагоне, по дороге из Вены
в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами,
в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и
в городах и
в селах, ходил пешком из
деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу,
в немецкие провинции Австрии, теперь едет
в Баварию, оттуда
в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет
в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже
в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он
возвратится в Россию, потому что, кажется,
в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Она позвонила, девка вошла и на вопросы ее отвечала, что Кирила Петрович вечером ездил
в Арбатово и
возвратился поздно, что он дал строгое приказание не выпускать ее из ее комнаты и смотреть за тем, чтоб никто с нею не говорил, что, впрочем, не видно никаких особенных приготовлений к свадьбе, кроме того, что велено было попу не отлучаться из
деревни ни под каким предлогом.
В тридцати верстах от него находилось богатое поместие князя Верейского. Князь долгое время находился
в чужих краях, всем имением его управлял отставной майор, и никакого сношения не существовало между Покровским и Арбатовым. Но
в конце мая месяца князь
возвратился из-за границы и приехал
в свою
деревню, которой отроду еще не видал. Привыкнув к рассеянности, он не мог вынести уединения и на третий день по своем приезде отправился обедать к Троекурову, с которым был некогда знаком.
Это хорошо, потому что, помимо всяких колонизационных соображений, близость детей оказывает ссыльным нравственную поддержку и живее, чем что-либо другое, напоминает им родную русскую
деревню; к тому же заботы о детях спасают ссыльных женщин от праздности; это и худо, потому что непроизводительные возрасты, требуя от населения затрат и сами не давая ничего, осложняют экономические затруднения; они усиливают нужду, и
в этом отношении колония поставлена даже
в более неблагодарные условия, чем русская
деревня: сахалинские дети, ставши подростками или взрослыми, уезжают на материк и, таким образом, затраты, понесенные колонией, не
возвращаются.
Кандидат служил, когда его призывали к его службе, но уже не пажествовал за Лизой, как это было зимою, и опять несколько
возвратился к более спокойному состоянию духа, которое
в прежние времена не оставляло его во весь летний сезон, пока Бахаревы жили
в деревне.
Кормилица моя была господская крестьянка и жила за тридцать верст; она отправлялась из
деревни пешком
в субботу вечером и приходила
в Уфу рано поутру
в воскресенье; наглядевшись на меня и отдохнув, пешком же
возвращалась в свою Касимовку, чтобы поспеть на барщину.
«Женщина
в нашем обществе угнетена, женщина лишена прав, женщина бог знает за что обвиняется!» — думал он всю дорогу,
возвращаясь из
деревни в Москву и припоминая на эту тему различные случаи из русской жизни.
Целый месяц после свадьбы они ездили с визитами и принимали у себя,
в своем гнездышке. Потом уехали
в усадьбу к ней, и там началась настоящая poeme d'amour. [поэма любви (франц.)] Но даже
в деревне, среди изъявлений любви, они успевали повеселиться; ездили по соседям, приглашали к себе, устраивали охоты, пикники, кавалькады. Словом сказать, не видали, как пролетело время и настала минута
возвратиться из деревенского гнездышка
в петербургское.
На другой день мы были
в Законорье, у вдовы Чуркина Арины Ефимовны, которая жила с дочкой-подростком
в своем доме близ трактира.
В трактире уже все знали о том, что Костя осрамился, и все радовались. Вскоре его убили крестьяне
в Болоте, близ
деревни Беливы. Уж очень он грабил своих, главным образом сборщиков на погорелое, когда они
возвращаются из поездок с узлами и деньгами.
Gnadige Frau между тем об этих разговорах и объяснениях с прелестным существом
в непродолжительном времени сообщила своему мужу, который обыкновенно являлся домой только спать; целые же дни он возился
в больнице, объезжал соседние
деревни, из которых доходил до него слух, что там много больных, лечил даже у крестьян лошадей, коров, и когда он таким образом
возвратился однажды домой и, выпив своей любимой водочки, принялся ужинать, то gnadige Frau подсела к нему.
— Александр Яковлич пишет, что нежно любимый им Пьер
возвратился в Москву и страдает грудью, а еще более того меланхолией, и что врачи ему предписывают провести нынешнее лето непременно
в деревне, но их усадьба с весьма дурным климатом; да и живя
в сообществе одной только матери, Пьер, конечно, будет скучать, а потому Александр Яковлич просит, не позволим ли мы его милому повесе приехать к нам погостить месяца на два, что, конечно, мы позволим ему с великою готовностью.
— Аксинья тоже скрылась из своей
деревни и не
возвращается в нее! — объяснил тот.
— Я бы мог, — начал он, — заехать к Александру Яковлевичу Углакову, но он уехал
в свою
деревню. Впрочем, все равно, я напишу ему письмо, с которым вы, когда он
возвратится, явитесь к нему, — он вас примет радушно. Дайте мне перо и бумаги!
Письма все не было, а дни шли за днями. Матвей больше сидел дома, ожидая, когда, наконец, он попадет
в американскую
деревню, а Дыма часто уходил и,
возвращаясь, рассказывал Матвею что-нибудь новое.
Часа через три он
возвратился с сильной головной болью, приметно расстроенный и утомленный, спросил мятной воды и примочил голову одеколоном; одеколон и мятная вода привели немного
в порядок его мысли, и он один, лежа на диване, то морщился, то чуть не хохотал, — у него
в голове шла репетиция всего виденного, от передней начальника губернии, где он очень приятно провел несколько минут с жандармом, двумя купцами первой гильдии и двумя лакеями, которые здоровались и прощались со всеми входящими и выходящими весьма оригинальными приветствиями, говоря: «С прошедшим праздничком», причем они, как гордые британцы, протягивали руку, ту руку, которая имела счастие ежедневно подсаживать генерала
в карету, — до гостиной губернского предводителя,
в которой почтенный представитель блестящего NN-ского дворянства уверял, что нельзя нигде так научиться гражданской форме, как
в военной службе, что она дает человеку главное; конечно, имея главное, остальное приобрести ничего не значит; потом он признался Бельтову, что он истинный патриот, строит у себя
в деревне каменную церковь и терпеть не может эдаких дворян, которые, вместо того чтоб служить
в кавалерии и заниматься устройством имения, играют
в карты, держат француженок и ездят
в Париж, — все это вместе должно было представить нечто вроде колкости Бельтову.
Офицеры поспешили
возвратиться скорей
в деревню, помочь обывателям тушить пожар.
Когда муж скотницы, проживавший по оброку
в соседней
деревне на миткалевой фабрике,
возвращался домой
в нетрезвом виде (что приключалось нередко), всегда почти старалась Домна натолкнуть на него сиротку, чтоб отклонить от себя и детей своих первые порывы его дурного расположения, — словом, все, что только могло случиться неприятного
в домашнем быту скотного двора, — все вызывало побои на безответную Акульку.
По изгнании двухнадесяти языков хотели меня снова везти
в Москву посмотреть, не
возвратился <ли> Карл Ив.<анович> на прежнее пепелище или
в противном случае отдать меня
в другое училище, но я упросил матушку оставить меня
в деревне, ибо здоровье мое не позволяло мне вставать с постели
в 7 часов, как обыкновенно заведено во всех пансионах.
«Искуситель» убедительно подтверждает мои слова: как только Александр Михайлович
в конце третьей части, после всех заблуждений и самых затруднительных обстоятельств, из которых выпутывается неправдоподобным и непонятным образом, садится
в коляску и
возвращается домой,
в деревню,
в простой, русский быт — все переменяется, и рассказ автора получает живость, истинность и занимательность.
Между тем Василий Андреич рассказывал, как они сбились, как два раза
возвращались в ту же
деревню, как плутали, как встретили пьяных. Хозяева дивились, объясняли, где и почему они сбились и кто были пьяные, которых они встретили, и учили, как надо ехать.
Разумеется,
возвращаясь на побывку
в деревню, они рассказывали про барина
в своих семействах.
К вечеру «преданный малый» привез его
в гостиницу des Trois Monarques — а
в ночь его не стало. Вязовнин отправился
в тот край, откуда еще не
возвращалось ни одного путешественника. Он не пришел
в себя до самой смерти и только раза два пролепетал: «Я сейчас вернусь… это ничего… теперь
в деревню…» Русский священник, за которым послал хозяин, дал обо всем знать
в наше посольство — и «несчастный случай с приезжим русским» дня через два уже стоял во всех газетах.
Однажды,
в деревне, мы
возвращались вечером с прогулки.
Когда мне теперь удается вырваться
в деревню, я снова берусь за косу и топор и
возвращаюсь в Петербург с мозолистыми руками и обновленным телом, с жадною, радостною любовью к жизни.
Возвращаюсь к тому, когда тетушка приехала к нам
в деревню, измученную голодом, которому уже был виден предел, но к которому теперь присоединились повальные болезни; они сложили на землю половину живущих и навели уныние и страх на другую половину.
Каждый раз, когда
возвращался отшельник
в деревню, его встречали попреками, бранью, побоями, но все он сносил безропотно и
в духовной радости любезно принимал озлобления, памятуя мучеников, за Христа когда-то еще не то потерпевших.
— Так понял меня? Надо проползти по земле до самой
деревни, забраться
в первую же свободную от неприятельского постоя хату, расспросить обо всем крестьян, разумеется,
в том случае только, если будет видно, что они на нашей стороне и, возможно больше выведав о неприятеле, тем же путем
возвратиться сюда. Понял меня? — коротко и веско бросал Любавин.
Коса получил известие, без сомнения преувеличенное, о движении команды солдат
в Свиное и счел себя
в критическом положении; противник был у него
в тылу, ни из Свиного, ни из Кричева не
возвращались посланные: тут было уже не до нападения. Оставалось замаскированным обходом, пользуясь местными холмами, у
деревни Горбатки предупредить противника и выйти на дорогу
в Красное. Но и тут неудача: со всеми своими стратегическими соображениями пришлось Косе набрести если не на камень, то на фейерверкера Шитенина.
Причиною последней был пронесшийся среди прислуги дома Хвостовых слух о том, что лакей соседнего дома,
возвращаясь со своими господами из их подмосковной
деревни, встретил Зою Никитишну по петербургскому шоссе
в почтовой коляске,
в сопровождении какого-то мужчины.
— Две недели, — продолжала Глаша, — все шло хорошо, но
в одну ночь жена моего господина
возвратилась из
деревни и захотела нечаянно обрадовать его, подкралась на цыпочках и вошла
в спальню.
Двух не было еще
в Москве — не
возвращались из
деревни; третья так постарела, обрюзгла, несла такой претенциозный и дурно пахнувший патриотический вздор, что его чуть физически не затошнило.
С вечера,
возвращаясь домой, он
в памятной книжке записывал четыре или пять необходимых визитов или rendez-vous [свиданий]
в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали бóльшую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, чтò он успел прежде обдумать
в деревне.
В соседней
деревне в это самое время
возвращались из ночного мужики и ребята. Некоторые были на одной, у некоторых были лошади
в поводу и позади бежали стригуны и двухлетки.